Внешний вид: шёлковая светло-зеленая рубаха с тонкой серебряной вышивкой по подолу, тёмно-зеленый бархатный хангерок — платье, соединённое на плечах двумя серебряными фибулами, между которыми закреплено двухрядное ожерелье из жемчужин. Волосы распущены и перехвачены на лбу жемчужной нитью в тон ожерелью. 
Инвентарь: нет.

     Ингрид следовала за сестрой и братом, в полушаге от Регинлейв. Хотя лицо принцессы было невозмутимо, а движения – отточено-выверены, Ингрид казалось, что на сердце у той неспокойно. Впрочем, о каком покое может идти речь, когда еще неизвестно чем это все закончится. Хорошо Хальварду, идет себе и в ус не дует, а ты переживай тут, пока не выяснится, что же в очередной раз придумали родители.
     Нет, Ингрид была только рада путешествию, еще и в компании дорогих её сердцу родственников, но то, что это все неспроста – очевидно же! И дело не только в повторной женитьбе Хальварда. Да и матушка с бабушкой, в кои-то веки объединившись, сложили ей в сундуки лучшие платья, подобрали украшения и долго втолковывали, что с чем будет смотреться лучше. Можно подумать, это имеет большое значение.
     Пока шли по нескончаемым коридорам, Ингрид смотрела по сторонам, запоминала дорогу, подмечала то там, то здесь искусную резьбу – будет о чем написать Ингвару. Пожалуй, будь здесь старший брат, ей было бы намного спокойнее. Но тот был где-то далеко, так что приходилось полагаться полностью на свои силы.
     Возле дверей, ведущих зал для приемов, небольшая процессия ненадолго остановилась и Ингрид, улучив минутку, дотронулась до руки сестры, прошептала ей пару слов о том, что все будет хорошо, а затем так же проворно сделала полшага назад. Лицо девушки приняло то же спокойное дружелюбное выражение, как и приличествует племяннице короля Фавершама. И лишь чуть потемневшие серые глаза выдавали, насколько ей на самом деле интересно происходящее.

Внешний вид: платье лазурного цвета с длинным подолом и рукавами до пола, увешанное сапфирами. Волосы, заплетенные в длинную и широкую косу, в которой удобно расположились живые цветы. Туфли на низком каблуке.
Инвентарь: отсутствует.

Впервые за прошедшее время принцесса Лоури казалась отдохнувшей. После всего случившегося девушка выглядела слишком взволнованной и занятой, однако, вести о прибытии гостей заставили особу королевской крови заняться собственным туалетом и привести в порядок свои мысли. Таким образом, старшая дочь монарха отдыхала в комнате, которая с самого рождения принадлежала исключительно ей, в которой Лоури одевалась и принимала ванну. Не смотря на то, что принцессе надлежало подниматься рано, сегодня к ее пробуждению время было добавлено, но сборы не затянулись ни на минуту.

В зале старшая дочь короля появилась вовремя, сияя своим идеально сшитым и подобранным нарядом, к которому так прекрасно подходила прическа, забранная в длинную косу, увешанную живыми цветами. Словно протестуя моде, на Лоури было платье с длинным подолом и рукавами до пола. По всему наряду удобно расположился сапфиры, гармонирующие с лазурным цветом платья, отчего принцесса, не привыкшая к подобным тяжелым нарядам, с трудом могла стоять в туфлях, не смотря на их маленький каблук. Лоури самостоятельно выбирала наряд, руководствуясь некоторыми принципами, о которых она, конечно же, не поспешила сообщить служанкам. Девушки, выполняющие свою работу, с огромным удивлением следовали капризу принцессы, не посмев задавать лишних вопросов своей госпоже.

Тем не менее, дочь короля выглядела так, как подобает человеку королевского происхождения выглядеть на приемах. Принцесса высоко держала голову, двигалась плавно и сдержанно, даже в ожидании все выглядело согласно прописанным правилам и нормам. И хоть Лоури старалась показать себя хорошей дочерью своего отца, она не могла пропустить слова младшего брата. Изменившись в лице, девушка слегка нагнулась, позволяя юбкам тяжело шлепнуться на пол, и наклонилась к родственнику, интересовавшемуся о принцессах.
— О, Уриэн, ты хочешь выбрать невесту? Наверняка принцесса Фавершама хороша собой, и тебе придется постараться, чтобы завоевать ее сердце, — игриво дразнила Лоури младшего брата, словно не обращая внимания на сдержанность и напряжение старшего.
— Но если она будет по нраву и Анейрину, вам придется устраивать настоящий турнир, чтобы решить, кому из вас будет принадлежать сердце красавицы. В чем бы вы предпочли сразиться? Может, охота? – продолжала смеяться принцесса, стараясь разбавить тяжелую паузу, повисшую в зале. Никакой смысловой нагрузки слова Лоури не несли, она лишь развлекалась в угоду братьев и сестер, подняв настроение Серен, которая, казалось бы, оживилась после шуток старшей сестры.
— А тебе, Гленда, — радостно вновь заговорила девушка, но так и не закончила, так как гости, прибывшие из другой страны, уже подоспели. Взяв себя в руки, принцесса выпрямилась. На ее лице появилось выражение абсолютной непроницаемости, будто не она решила развлечь короткими фразами семью.

Когда гости вошли, Лоури любезно поприветствовала их поклоном, откровенно выискивая глазами жениха. Принцесса еще никогда не выдела того, кто должен был стать ее мужем, но совсем не хотела этого союза: сердце девушки совсем недавно открылось для чувств, и эти чувства вовсе не были предназначены Хальварду. Однако сам наследный принц, лишь взглянув на невесту, продолжил разговор с Анейрином, и, словно почувствовав невероятную обиду, Лоури беззвучно хмыкнула.

— Надеюсь, Йонгвель поразил Вас в хорошем смысле этого слова, — учтиво произнесла принцесса, обращаясь отнюдь не к Хальварду, а к его сестрам. Улыбнувшись уголками губ, девушка продолжила. – Должно быть, долгая дорога утомила вас.

Внешний вид: белая нижняя рубашка, темно-зеленый дублет, черный джеркин,  белые незер-стокс, черные аппа-стокс. Черный тканевый плащ.
Инвентарь:кольцо Главы Черной Стражи, два кинжала под полами дублета.

Солнце клонилось к горизонту. Небо, которое с самого утра тонкой пеленой заволокли дождевые облака, горело тускло-малиновым светом. Аарон стоял на балконе, спрятанном за густой листвой деревьев, и наблюдал за северными гостями, чинно входившими в парадные двери замка. Они его видеть не могли, а вот он видел их, как на ладони. На этом пиру от него требовалось мало: слиться с йонгвельской знатью, поболтать с тем и этим, узнать свежие новости и сплетни, а также, по мере своих возможностей, обеспечить дополнительную защиту — эдакую легкую поддержку Белой Страже. Конечно, и его люди находились в полной боевой готовности. Если какой-нибудь тупоголовый лазутчик вознамерится проникнуть на пир, то он быстрее почувствует клинок у горла одного из Черных Стражей, чем увидит блеск доспехов людей Дальберга — что уже говорить о зале, где собирается вся знать. Возникновение таких эксцессов было маловероятно, но в свете последних событий, когда королевский замок уже не раз становился проходным двором для всяких непрошенных гостей, было решено не расслабляться.
Когда гости скрылись в стенах замка, Аарон глубоко вздохнул и покинул балкон. Полумрак комнат приятно расслабил глаза, и Бальдвин на секунду прикрыл веки, собираясь с мыслями. В этой помпезной одежде он чувствовал себя некомфортно — сколько бы лет ни прошло с того раза, когда он впервые нацепил что-то подобное на себя. Разговаривать со знатью — дело легкое, а вот выглядеть, как они — сущий кошмар. Аарон с удовольствием бы разгуливал в чем-нибудь менее претенциозном, но правила хорошего тона не отпускали его. Если бы он явился на пир в доспехах Черной Стражи, то вызвал бы настоящий фурор.
Проходя по коридорам, ведущим к нужной зале, Аарон то тут, то там видел своих людей, одетых в простую одежду, сливавшихся с толпой. Кто-то, благодаря звучному статусу, притворялся званным гостем, кто-то — слугами. Что ж, его парни свое дело знали.
Бальдвин проскользнул в зал как раз в тот момент, когда королевская семья приветствовала гостей. Анейрин вежливо улыбался, а Лоури любезно кланялась, но сама то и дело недовольно посматривала на северного принца. Гленда уже успела напрочь позабыть о людях и сосредоточила все свое внимание на четвероногом питомце принцессы Фавершама. Уриэн, как всегда, был мало доволен жизнью, хоть — под давлением родственников — и пытался сделать лицо попроще, а Серен просто скучала — в зале не было никого ее возраста. Пристроившись среди прочей знати, Аарон словил взгляд младшей принцессы и ободряюще ей подмигнул. Серен слабо улыбнулась ему и едва заметно вздохнула. Видимо, у нее сегодня совсем не было настроения играть во взрослую и наслаждаться этим.
А Аарон уже переключил свое внимание на гостей. Северный принц, Хальвард Эйнарсон, выглядел сурово и неприступно — настоящий воин. Девушка в темно-зеленом платье, приходящаяся родственницей северной принцессе, Ингрид Эсбендоттир, бросала вокруг быстрые, любопытные взгляды, на ее губах замерла спокойная, дружелюбная улыбка — оплот светских манер. Регинлейв Эйнардоттир, та самая северная принцесса, великолепно держала лицо, явно чувствуя свою ответственность, но то и дело касалась головы своей диковинной собаки, будто бы успокаивая ее — волновалась.
Отовсюду раздавались возбужденные шепотки — йонгвельская знать вовсю обсуждала фавершамских гостей. Еще бы, вот так диковинка, ухмыльнулся про себя Аарон. Из этого зала по всей столице разойдется столько слухов, что сложно будет счесть. И, конечно же, самым главным из них станет то, что королевская кровь Фавершама притащила с собой настоящее северное чудовище. То, что изначально это чудовище было собакой — медвежеборцем, если Аарону не изменяла память, — мало кто вспомнит.

Все шло своим чередом – их приветствовал старший принц, произошел дежурный обмен подходящими случаю фразами, принцессы были милы, принцы – воспитаны соответствующим образом, и  Ингрид, пожалуй, сочла происходящее более приятным, чем полезным. Правда, не похоже, что будущая невеста в восторге от своего жениха, но они слишком мало знакомы, что бы делать какие-то окончательные выводы. В крайнем случае – стерпится – слюбится, как говаривала бабушка. Бабушек, как известно, надо слушать.
    Регинлейв, не смотря на все треволнения, казалась совершенно спокойной, так что Ингрид оставалось лишь наблюдать за происходящим, время от времени вставляя в общую беседу подходящие случаю фразы. А когда северянка поймала на себе чей-то пронзительный взгляд, она не стала отводить глаза в сторону, как, может быть, того требовал местный этикет. Ингрид прямо посмотрела в глаза молодому мужчине и едва заметно улыбнулась. 
    Младшим из принцесс явно не терпелось погладить пса, и Ингрид на миг представила, в какой бы восторг пришли девочки, если бы она смогла взять с собой свою любимцу. Однако Райла была нынче занята другими заботами, поэтому северянка предпочла оставить ту дома.
    Тем временем с первым обменом любезностями было покончено, их пригласили к столу, уставленому блюдами. Кое-что из приготовленного для пира было незнакомо Ингрид, и она уже предвкушала, как попробует и то, и это, и как будет потом об этом рассказывать дома. О том, почему их не встретил сам король, и с чем связаны все эти волнения и шепотки можно будет подумать уже позже. Пока же северянка намеревалась держать глаза широко открытыми, и не забывать получать удовольствие от происходящего. В конце концов не каждый же день они ездят с посольством?

Когда красавец-пес направился в ее сторону, держа в зубах два маленьких мешочка с диковинными подарками северной принцессы, Гленда почувствовала, что от восторга и волнения ее щеки начали гореть. Она едва не забыла о приличиях и не потянулась погладить лоснящуюся, белоснежную шерсть питомца Регинлейв, но все же каким-то чудом сумела взять себя в руки. Глубоко вздохнув, Гленда заставила себя оторвать взгляд от пса и посмотрела на щедрую гостью с признательностью, отвесила ей благодарный поклон.
Быстренько нагнувшись, она подхватила свой светло-зеленый мешочек с пола и сжала его в ладонях. Он почти ничего не весил, а внутри прощупывалось что-то совсем маленькое и хрупкое. Гленде очень хотелось узнать, что же за дар преподнесла им северная принцесса, но начинать распаковывать его сейчас — не очень-то вежливо, не правильно. Серен, конечно, так не считала: когда Гленда посмотрела на сестру, та уже тянула шнуровку мешочка, а в глазах ее полыхало ничем не прикрытое любопытство. Гленда аккуратно — так, чтобы никто этого не заметил — коснулась ее локтя рукой и, когда Серен оглянулась на нее, покачала головой, взглядом показывая на заветный мешочек на ладони младшей принцессы. Серен сразу же надула губы, но все поняла правильно и оставила шнуровку в покое. После того, как Гленда вновь тронула ее за локоть, она тоже благодарно поклонилась гостье.
Что ж, подумала Гленда, отец явно был бы доволен ей. Сегодня она превзошла себя и почти что ни разу не забыла о светских манерах в первые же минуты пиршества.
Во взрослых разговорах о политике и проблемах, связанных с нею, Гленда не разбиралась и не особо-то горела желанием разбираться, поэтому, когда все прибывшие наконец-таки расселись за столом, она облегченно вздохнула. Сейчас все будут заняты едой и беседой и на нее, как, собственно, и на всех младших детей короля, будут обращать не так уж много внимания. Серен, усевшаяся по левую руку от сестры, все никак не могла отделаться от мысли о том, что ей необходимо увидеть содержимое подарочного мешочка, и, судя по всему, лихорадочно соображала, может ли она как-то незаметно провернуть это нехитрое дельце и не обидеть хрупких чувств собравшихся. Уриэн разделял ее интерес. Он явно был обижен, что ему подарка не досталось, хоть и пытался скрыть то, как уязвлен.
— Как думаешь, что там? — шепотом спросил он у Гленды, перед этим воровато оглядевшись и уверившись, что никто не собирается их подслушивать.
— Не знаю, — пожала плечами Гленда. — Что-то совсем крохотное и наверняка ничего не значащее. Может, какие-то особые камешки.
— Камешки? — пренебрежительно фыркнул Уриэн. — Разве это достойный подарок?
Гленда одарила его красноречивым взглядом.
— Ну раз так, то радуйся, что они тебе не достались.
Уриэн оскорбленно поджал губы и отвернулся. Гленду это не обеспокоило. Настроение брата менялось быстрее, чем погода на островах. "Тонкая душевная организация", — хохотал бывало отец, и Гленда не могла с ним не согласиться, когда узнала, что означает это выражение. Очень тонкая.
— У принцессы такая замечательная собака, — с легкой завистью пробормотала Серен тем временем. Пес Регинлейв улегся у ног хозяйки, и со своих мест девочки не могли видеть его, а вытягивать головы и ворочаться было некрасиво. — Такая замечательная. Надеюсь, когда папочка...
— Серен, — предупреждающе одернула ее Гленда.
Перед началом пира Анейрин несколько раз повторил им, что ни в коем случае нельзя говорить о самочувствии отца в присутствии гостей, и Гленда понимала, к чему такая скрытность. Серен — нет. Она была еще слишком мала для таких тонкостей общения. И все же была смекалистой девочкой, когда ей об этом напоминали.
— Надеюсь, когда папочка увидит эту собаку, — после легкой запинки исправилась маленькая принцесса, — то согласится завести такую. А может, даже несколько таких.
— Вполне возможно, — улыбнулась Гленда. Она бы и сама хотела иметь такого красавца-питомца. Или нескольких таких.
— И платья у принцесс такие красивые, — голос Серен упал до едва слышного шепота. — Когда я вырасту, у меня обязательно будет такое!
Тут Гленда лишь кивнула в ответ. Платья у северных девушек были, на вкус Гленды, совсем не пригодные к ежедневной носке. Неудобные. Слишком красивые. Если бы Гленда надела такое на себя, то наверняка боялась бы даже шагу ступить.
Но Серен молчание сестры не устроило. Она  посмотрела на нее, ожидая пламенных уверений, и Гленда робко улыбнулась ей, не совсем зная, что говорить.
— Ну, я полагаю, что... нечто подобное ты можешь получить и сейчас. Зачем ждать, пока ты станешь взрослой?
— Правда? — глаза Серен загорелись, и Гленда перевела дух.
— Конечно. Нужно поговорить с портным.
Радостная Серен кивнула и посмотрела на стол, ломящийся от всевозможных яств.
— Тогда я буду есть овощи, — решительно заявила она.
— Овощи? — переспросила Гленда. Серен их терпеть не могла.
— Конечно, — важно ответила та. Она неотрывно смотрела на овощное блюдо и пыталась храбриться — спрятать неуверенность во взгляде. — Это ведь платье для взрослых, а все взрослые едят овощи. А раз у меня будет такое платье, то я тоже взрослая и должна есть овощи.
Ну что ж, тут явно пахло логикой. И переломом в многолетней забастовке овощам.
Теперь отец точно был бы горд Глендой.